Голощапов сергей иванович. Значение голощапов сергей иванович в православной энциклопедии древо Отрывок, характеризующий Голощапов, Сергей Иванович

ГОЛОЩАПОВ СЕРГЕЙ ИВАНОВИЧ

Открытая православная энциклопедия "ДРЕВО".

Голощапов Сергей Иванович (1882 - 1937), протоиерей, священномученик.

Родился 6 июня 1882 г. в подмосковном поселке Баньки (близь Павшино), где располагалась Знаменская мануфактура Полякова. На этой фабрике отец его работал художником по тканям. Вскоре после рождения сына он переехал со всей своей многодетной семьей (было пятеро детей) в село Алексеевское. Сейчас это район Москвы. По причине болезни отец лишился работы, и семья жила в большой нужде. Но нравственная атмосфера была здоровой. Семью объединяла и укрепляла глубокая религиозность. Об этом писал Сергей Голощапов в замечательном очерке, посвященном отцу Иоанну Кронштадтскому:

"Я был еще ребенком, когда в нашем доме впервые узнали о дивном пастыре. Однажды моя мать пришла от своей хорошей знакомой и сказала: "вот, что говорила мне Т. В. В Кронштадте, за Петербургом, есть необыкновенный священник о. Иоанн. Его окружают толпы народа; он раздает деньги бедным, предсказывает будущее и исцеляет больных. Народ окружает его тысячами". Как сейчас помню нашу маленькую квартирку, где весть об о. Иоанне впервые коснулась моего слуха, проникла в сердце, в самую душу и там глубоко запала. О нем говорили часто наши родные и знакомые, о нем неслись печатью и устно новые и новые вести, ходило много толков в народе, и с той же поры мысль об отце Иоанне Кронштадском уже не покидала ни меня, ни всех других членов нашей семьи". Из этих же воспоминаний мы узнаем, что мать в нуждах часто прибегала к молитве и научила своего сына: "Часто заочно моя мать обращалась к нему с горячей просьбой о том или другом деле за нас пред престолом Божиим. При этом говорила она, что замечала, когда о чем попросит его, то исполняется. Этой заочной просьбе к нему она и меня научила. И пишущий эти строки сам много раз просив о чем-либо заочно молитв о. Иоанна, получал желаемое".

С ранних лет Сережа отличался большой религиозностью, пел в церковном хоре и прислуживал в алтаре. Преподаватель Закона Божия в начальной школе, видя благочестивое настроение мальчика и учитывая бедность семьи, порекомендовал родителям отдать Сергея в Заиконоспасское духовное училище, где обучение было бесплатным.

Окончив училище в 1898 году, Сергей поступил в Московскую Духовную Семинарию. Учась в последнем классе, он сподобился особого счастья прислуживать в алтаре во время Божественной литургии, которую служил св. праведный Иоанн Кронштадтский. Об о. Иоанне написал воспоминания: "О, Боже, можно ли описать то состояние, в котором находился я во время этой литургии, совершаемой о. Иоанном! Это было что-то, поистине не обыкновенное, невыразимое, что можно было чувствовать, воспринимать непосредственно душою".

В 1904 году был принят в Московскую духовную академию, которую закончил в 1908 г. 3-м (после П. А. Флоренского и П.В. Нечаева) магистерским стипендиатом.

Во время обучения в Академии активно печатался в различных церковных изданиях. Первая статья "Радостная песнь Боговоплощения (Размышление пред праздником Рождества Христова)" была напечатана в журнале "Душеполезное чтение" (1905, ч. 3, N 12, с. 627-632). В ней видны задатки будущего проповедника. После слов праздничного песнопения ("Христос с небес, - срящите!") автор пишет: "Встречать? Господи, Боже наш! С чем и как встречать Тебя? Где поместить Тебя - когда всюду грех и беззаконие? Что принести Тебе в дар, как Царю царствующих и Господу господствующих? Ангелы пели Тебе при рождении Твоем святые песнопения; Небо принесло таинственную звезду; земля - вертеп; бессловесныя дали Тебе ясли; волхвы принесли тебе дары; пастухи - чистое и смиренное сердце. А мы что дадим Тебе, сладчайший Иисусе?"

В 1908 г. Сергей Иванович женился на Ольге Борисовне Кормер из села Алексеевского, которую знал с детства. Они поселились в Сергиевом Посаде, где Сергей Иванович был назначен на должность преподавателя семинарии на кафедре философии, логики и психологии, полагая преподаванию и учебным занятиям посвятить всю свою жизнь. Успешно окончив Академию, был оставлен при Академии профессорским стипендиатом на один год. За это время он написал и с успехом защитил кандитатскую диссертацию на тему "Божественность христианства". Получив высшее богословское образование, Сергей Иванович по идейным соображениям не хотел становиться священником, т.к. находил неудовлетворительным положение Православной церкви в государстве. После защиты диссертации назначен на должность помощника инспектора Московской Духовной Семинарии. Несколько лет, наполненных напряжённым трудом, привели от природы слабое здоровье Сергея Ивановича в полное расстройство, и в конце концов появились признаки заболевания туберкулёзом. В 1913 г. вместе с женой он ездил в Башкирию для лечения кумысом.

С началом в 1914 г. мировой войны Сергей Иванович был освобождён от службы, взамен получив дополнительное послушание - преподавать на курсах при Покровской общине сестёр милосердия, находившейся на Покровской ул. в Москве. Несмотря на занятость, Сергей Иванович не оставлял мысли о научной работе и в марте 1916 г. представил в Академию для защиты магистерскую диссертацию на тему "Бог во плоти", которая по неизвестным причинам не была защищена. К этому времени Сергей Иванович опубликовал более двадцати статей, очерков и заметок в периодической церковной печати. В 1917 г. в России установилась богоборческая власть, с приходом которой прекратилось существование Духовной Семинарии, прекратилась и преподавательская деятельность Сергея Ивановича.

Во время работы Священного Собора 1917-1918 гг. он трудился в качестве делопроизводителя Отдела о Высшем Церковном Управлении. Там Сергей Иванович познакомился со Святейшим Патриархом Тихоном.

После закрытия Семинарии, пошёл работать в среднюю школу (быв. гимназия Баумерт) преподавателем русского языка и литературы. Положение в школе было отчаянным: дров для отопления не было, учителя и ученики сидели на занятиях в верхней одежде, чернила замерзали. Во время уроков случались голодные обмороки и у учеников и у педагогов. К счастью, Сергею Ивановичу предложили читать лекции на курсах Политпросвета в одной из воинских частей (ВОХРа). Там платили не деньгами, которые уже ничего не стоили, а выдавали солдатский паек (хлеб, крупу, воблу). Это спасало от голодной смерти. С закрытием семинарии семью Сергея Ивановича выселили из казенной квартиры при семинарии - сначала на улицу, потом дали маленькую комнату в коммунальной квартире на Сретенке. В доме, несмотря на зимнее время, не было ни отопления, ни освещения. В качестве отопительного прибора посреди комнаты стояла небольшая железная печка, которую топили сначала мебелью, а затем книгами. Но больше чем от земных лишений, которые коснулись его семьи, Сергий Иванович страдал от тех жестоких гонений, которые воздвигла богоборческая власть на Церковь. С детства всем сердцем приняв православную веру, будучи глубоко церковным человеком, он испытывал внутреннее желание стать на защиту попираемых святынь. В нем родилось желание стать священником. Вопрос о рукоположении был решен после беседы со Святейшим Патриархом Тихоном.

В феврале 1920 года Сергий Голощапов был рукоположен в диакона.

В мае 1920 года был рукоположен в иерея и был назначен настоятелем храма свт. Николая в Покровском, напротив Покровской общины сестер милосердия. Во внебогослужебное время он трудится над созданием приходской школы, в которой верующие могли бы изучать Священное Писание, церковный устав, духовное пение. При храме был церковный дом, в котором две комнаты были отведены настоятелю. Одновременно продолжал преподавать русский язык и литературу в школе.

В 1921 г. ректор возобновлённой в Москве духовной Академии профессор-протоиерей А. П. Орлов пригласил его возглавить кафедру систематической философии. В этом же году он был возведён в сан протоиерея.

В 1922 г. власти стали чинить препятствия тем, кто одновременно со служением в храме преподавал в советских школах, и о.Сергий ушел из Никольского храма.

Тяжёлые жизненные условия, чрезмерный труд (он продолжал еще преподавать русский язык и литературу в школе) подорвали его здоровье. Вернулась старая болезнь (процесс в лёгких) и появились новые (перебои в сердце и др.). Отец Сергий в 1923 году получил инвалидность и пенсию в 20 рублей в месяц, которая не могла обеспечить семью.

В 1922 - 1925 годах уйдя из Никольского храма, о. Сергий служил без зачисления в штат в Никольском монастыре, где в это время служил его товарищ по академии епископ Никанор (Кудрявцев) .

В 1926 году стал настоятелем храма Святой Троицы в Никитниках. Храм был к тому времени закрыт. Службы совершались в подклети церкви, где был расположен придел в честь Грузинской иконы Божией Матери.

О. Сергий установил в храме строгие уставные службы, как в монастыре. Под большие праздники совершались всенощные бдения, которые начинались в десять часов вечера и оканчивались в пять-шесть утра. По окончании службы была братская трапеза. Она была убога, но исполнена сладости духовного общения.

Особая духовная атмосфера в храме определялась не только строгой уставной службой и бережным отношением к веками наработанной церковной традиции. Настоятель отец Сергий в большом и малом стремился создать для прихожан необходимые условия для молитвенного настроения. "Войдя в храм, вы не увидели бы свечного ящика. А если вам нужны были свечи или просфоры, то вы могли свободно их брать со столика, на котором они лежали, опуская в кружку по своему усмотрению ту или иную монету. Электрический свет не бил вам в глаза, так как храм освещался только свечами и лампадами, которые в определённые моменты богослужения почти все гасились, потом снова зажигались, в соответствии с церковным Уставом... Под большие праздники совершались всенощные бдения. Это означало, что мы начинали службу около десяти часов вечера и оканчивали в пять-шесть утра. Хотя внешнее убожество наших богослужений в такие праздничные дни было особенно очевидно, но мы его не видели. Теплота соборной молитвы все преображала, нищета раскрывалась богатством, а души наши преисполнялись светлой радости. По окончании службы была братская трапеза. Она была убога, так, кое-что, но и в ней сладость духовная была неизъяснимой. Она была отзвуком "вечери любви" первых христиан".

Однако оказалось, что совершение уставных служб с "неуставными" людьми было таким трудным делом, что постепенно разномыслие между протоиереем Голощаповым и частью общины нарастало и углублялось. После издания в июле 1927 г. митрополитом Сергием (Страгородским) " Декларации ", он оказался непримиримым его противником. Часть людей покинула приход. О. Сергий принадлежал к направлению, возглавляемому митрополитом Иосифом (Петровых) . Он становится заместителем прот. Валентина Свентицкого в руководстве московскими "непоминающими".

30 сентября 1929 г. храм был закрыт, а в октябре арестован его настоятель о. Сергий. Во время следствия содержался в Бутырской тюрьме. Ему было предъявлено обвинение по ст. 58-10 УК РСФСР. Сразу же после его ареста семья была выселена в комнату, которая являлась сторожкой, где когда-то жил один сторож, теперь она была разгорожена дощатыми перегородками на четыре тёмных и сырых комнатушки. Сын Павел, которому в момент ареста отца было 12 лет, был вынужден после 7-го класса уйти из школы и с 15 лет пойти работать, чтобы как-то заработать на жизнь себе и бабушке и помогать родителям.

11 ноября следователь Александр Казанский допросил священника. На заданные ему вопросы отец Сергий ответил таким образом:

«Принадлежа к Дмитровской группе в силу подчинения ее митрополиту Петру Крутицкому, я интересовался только церковной стороной их деятельности, а их политическую физиономию я не представляю себе до сего времени. Правда, мне иногда приходилось знакомиться с их документами или с документами их сторонников, но я как-то, по-моему, проглядывал антисоветские места в них. Во всяком случае, я таких документов, чётко антисоветских, не помню».

20 ноября 1929 года Особое совещание при Коллегии ОГПУ приговорило его к 3 годам заключения в Соловецком лагере особого назначения. На Соловках его сначала направляют на т.н. командировку, т.е. в лагпункт в глубине острова, ведущий разработку леса, представляющего собой топкое, болотистое и непригодное для жилья место. Там он через неделю непосильной работы свалился в остром сердечном приступе, а затем заболел сыпным тифом. Видя его полную непригодность для лесоповала, начальник лагпункта отправил его в центральную санчасть, которая находилась в Соловецком кремле. С Божией помощью там ему все-таки удалось преодолеть кризис и постепенно дело пошло на поправку. Начальник санчасти, узнав из разговоров в период лечения, что больной хорошо знает латынь, имеет высшее образование (хотя и богословское) - определил его на время выздоровления в аптеку помощником провизора. После выздоровления отец Сергий был оставлен работать при санчасти в качестве помощника лекаря. Это был тяжкий неурочный труд. В любое время суток надо было быть готовым оказать срочную медицинскую помощь больным, доставляемым из различных мест лагеря в тяжелом состоянии. Состав работников санчасти был разнообразным. Было немало верующих и даже священнослужителей, и под большие праздники они совершали богослужения, что являлось для них большим утешением. Рискуя понести наказание (грозило обвинение в религиозной пропаганде) они многих заключённых обращали к вере. Время от времени администрация лагеря обыскивала бараки, изымая все вещи и книги, относящиеся к богослужению. Так, в октябре 1930 года у протоиерея Сергия были изъяты богослужебные книги, епитрахиль, поручи, просфоры, запасные Дары, иконки, кадильница и ладан.

Летом 1931 года о. Сергий был выслан в г. Мезень Архангельской области, одновременно в Москве была арестована его жена и отправлена на три года "на вольное поселение" по месту ссылки мужа в г. Мезень. Условия жизни в Мезени были крайне суровыми, тяжёлыми, ссыльных брали только на физические работы, что ни о. Сергию, ни его жене было не под силу. Жили они, снимая проходную комнату у не отличавшихся доброжелательностью хозяев, а кормились тем, что им удавалось выручить за даваемые ими уроки и от продажи бумажных цветов, которые они научились здесь делать.

Летом 1934 г. Голощаповым разрешили переехать в среднюю полосу России. Они выбрали г. Муром Горьковской области.

В декабре 1935 года им было разрешено вернуться в Подмосковье. Они поселились в г. Можайске, находящемся за 101 километром от Москвы. Утешала возможность общения с ближними родными: сыном Павлом и матерью жены. В материально-бытовом отношении жизнь в Можайске была исполнена лишений. В переполненном бывшими ссыльными городке крайне трудно было найти жилье и заработок. Отец Сергий болел. К старым болезням прибавилась новая: трофические язвы на ногах. О. Сергий, несмотря на тяжелейшие обстоятельства и почти полное отсутствие перспективы на улучшение в будущем, не только не падал духом, но постоянно поддерживал его у всех, кто соприкасался с ним в этот период. В крохотной каморке, которую он снимал в Можайске, он устроил себе маленький алтарь, перед которым совершал утренние и вечерние службы, где горячо молился за всех страждущих и обременённых".

Жене о. Сергия в 1936 г. разрешили вернуться в Москву. Она устроилась домработницей и с этого времени у семьи появился небольшой, но постоянный заработок. О. Сергий давал частные уроки русского языка и литературы.

7 декабря 1937 г. прот. Сергий был арестован на своей квартире во время совершения всенощной. В анкете арестованного было указано состояние его здоровья: "болен, порок сердца".

На допросе отец Сергий держался твёрдо, хорошо понимая цель задаваемых ему вопросов: — Чем вы занимались, проживая в Можайске? — спросил следователь. — Проживая в Можайске в течение двух лет, я нигде не работал. Периодически я давал уроки на дому в Москве. — Для какой цели вы имеете облачение и ряд других церковных вещей? — Я интересовался и интересуюсь археологической и художественной стороной церковных вещей, и собирал их в течение всей свой жизни. — Занимаетесь ли вы незаконным богослужением и где? — Незаконным богослужением я не занимался. — Какую вы вели контрреволюционную деятельность среди населения? — Никакой контрреволюционной агитации среди населения я не вел.

В тот же день был допрошен хозяин дома, в котором жил отец Сергий; он показал, что ему приходилось бывать в комнате, где жил священник, и видеть в ней церковное облачение, дарохранительницу, церковные сосуды, подсвечники, чаши, кадило, ладан, свечи и уголь для кадила. Исходя из этого он полагает, что священник уходил по вечерам с сумкой и занимался незаконным богослужением, не возвращаясь на квартиру по два-три часа.

— Что вам известно о контрреволюционной деятельности священника? — спросил свидетеля следователь. — О контрреволюционной агитации священника сказать ничего не могу, так как он вел себя очень скрытно и мне с ним не приходилось разговаривать.

9 декабря 1937 г. было составлено обвинительное заключение. В нем утверждалось, что обвиняемый "имел при себе церковное облачение и тайно ходил по домам, совершая религиозные обряды и вместе с этим вел к.-р. агитацию... Виновным себя не признал, но достаточно улучается показаниями свидетеля".

16 декабря 1937 года тройка Управления НКВД МО по ст. 58-10 УК РСФСР приговорила его к расстрелу.

19 декабря, в день памяти Святителя и Чудотворца Николая протоиерей Сергий Голощапов сподобился мученической кончины. Он был расстрелян вместе с другими узниками на полигоне в Бутово.

Причислен к лику святых Новомучеников Российских постановлением Священного Синода 27 декабря 2000 года для общецерковного почитания.

Голощапов С., Апостол Христов, (Личные воспоминания об отце Иоанне Кронштадском), - Московские Церковные ведомости, 1910, N 48, с. 857-58, 860.

"Радостная песнь Боговоплощения (Размышление пред праздником Рождества Христова)" - Душеполезное чтение, 1905, ч.3, N12, с. 627-632.

Публикации

Голубцов С.А., протодиак. Мученики и исповедники из корпорации Московской Духовной Академии начала ХХ века, пострадавшие от безбожной власти в 1920-1930-х годах. Архив ПСТБИ. Машинопись.

Дубинский А.Ю. Московская Духовная Семинария: Алфавитный список выпускников 1901-1917 годов (генеалогический справочник). М.: Прометей, 1998.

Голубцов Сергий, Голощапов Павел. Исповедник и мученик протоиерей Сергий Голощапов. М., 1999.

Сергий (Савельев), архим., Далекий путь, М., 1998.

Использованные материалы

http://kuz1.pstbi.ccas.ru/cgi-bin/code.exe/martyrs.htm?ans/ - БАЗА ДАННЫХ: НОВОМУЧЕНИКИ И ИСПОВЕДНИКИ РУССКОЙ ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ XX ВЕКА Православного Свято-Тихоновского Богословского Института

http://www.pravoslavie.ru/put/040317121413

http://www.fond.ru/book/book7/7-40.htm

ДРЕВО - открытая православная энциклопедия: http://drevo.pravbeseda.ru

О проекте | Хронология | Календарь | Клиент

Православная энциклопедия Древо. 2012

В этом выпуске передачи «Хранители памяти» - рассказ о священномученике протоиерее Сергии Голощапове, расстрелянном на Бутовском полигоне, и о тех святынях, которые ему удалось собрать и уберечь и которые теперь хранятся в храме новомучеников и исповедников Российских в Бутове.

В этом выпуске передачи «Хранители памяти» мы отправляемся на Бутовский полигон в храм Новомучеников и исповедников Российских. Наш рассказ о расстрелянном на Бутовском полигоне священномученике Сергии Голощапове.

Протоиерей Кирилл Каледа, настоятель храма Новомучеников и исповедников Российских в Бутове:

Отец Сергий Голощапов как бы выделяется среди тех священнослужителей, которые пострадали на Бутовском полигоне. Он происходил не из духовного сословия, его папа был художником на мануфактуре и занимался рисунком по ткани. Семья жила сначала в Подмосковье, затем в Москве. Будущий отец Сергий был очень религиозным мальчиком. На него большое впечатление произвели рассказы об отце Иоанне Кронштадтском, его современнике. Он получил образование в Заиконоспасском духовном училище, окончил Московскую духовную семинарию, а затем и Московскую духовную академию, но не решился принять сан. Он считал, что Церковь в Российской империи находится в неестественном положении, потому что Церковь должна быть независимой от государства. Поэтому он остался в Московской духовной академии, преподавал там и в других учебных заведениях.

Когда произошла революция, то будущий священномученик принял активное участие в жизни Церкви. Он был приглашен в делопроизводители Отдела высшего церковного управления Поместного Собора. Благодаря этому он познакомился с Патриархом Тихоном. В 1920 году по рекомендации Святейшего он принимает сан (сначала диакона, затем священника) и служит в московских храмах. Вначале он служил в церкви Святителя Николая у Покровских ворот, а затем в церкви Святой Живоначальной Троицы в Никитниках. К этому времени верхний храм был уже закрыт, поэтому богослужения проходили в нижнем храме в честь иконы Божией Матери «Грузинская».

Надо сказать, что отец Сергий в своей богослужебной приходской жизни был человеком очень строгим, старался соблюдать Устав во всех деталях, и в его храме совершались всенощные бдения, то есть ночные богослужения, которые начинались в десять часов вечера, а заканчивались в пять часов утра.

В 1929 году отец Сергий был арестован, осужден и отправлен в Соловецкий лагерь. По прибытии на Соловки от сильной физической нагрузки у отца Сергия практически сразу случился сердечный приступ, его сняли с общих работ, и врач в санчасти, обратив внимание на то, что больной знает латинский язык, договорился с руководством, чтобы его оставили в санитарной части провизором.

Отец Сергий принимал участие в тайных богослужениях, которые проходили на Соловках, и даже один раз подвергся наказанию из-за того, что при обыске у него были обнаружены предметы для богослужения и запасные Дары. В 1931 году он был освобожден и отправлен на поселение в Мезень(Архангельская область), туда же была выслана его супруга. Они жили там несколько лет, очень скудно, в тяжелых условиях, затем им разрешили переехать в Муром, где они прожили года два. Потом отцу Сергию разрешили жить недалеко от Москвы, и они поселились в Можайске, там тоже условия жизни были очень скудными. Слава Богу, что матушке удалось получить разрешение жить в Москве. Она устроилась домработницей, и в семье появился постоянный заработок. Отец Сергий пытался давать уроки, чтобы как-то существовать. В комнате, которую они снимали в Можайске, отец Сергий устроил алтарь и регулярно совершал богослужения.

7 декабря 1937 года, в то время, когда он совершал всенощное бдение, он был арестован, ему было предъявлено традиционное обвинение в контрреволюционной агитации. 19 декабря, в день святителя Николая, он был расстрелян здесь, на Бутовском полигоне.

- Предметы, принадлежавшие священномученику Сергию Голощапову, бережно хранятся в его семье.

Сергей Павлович Голощапов, внук священномученика Сергия Голощапова:

К сожалению, я родился тогда, когда дедушки уже не было в живых, но отдельные вещи у нас сохранились. Например, зонтик, которым я даже несколько раз в жизни пользовался во время дождя. Выяснилось, что дедушка был скрипачом-любителем, и у нас есть скрипка, на которой он немного играл. Он вообще любил петь, и, по рассказам папы, к нему приходили его товарищи, и они исполняли церковные песнопения и дуэты из мировой оперной классики. Скрипка, видимо, была приобретена в начале XX века в магазине, на ней почти не играли. Как антиквариат она не представляет ценности, но для нас это семейная реликвия.

Сохранилось несколько фотографий. Есть снимок дедушки и бабушки, видимо, перед свадьбой, то есть это начало XX века. Кроме того, есть небольшая фотография, которая была сделана во время поездки в Давлеканово (Башкирия). Дедушка болел туберкулезом и нуждался в кумысолечении, которое как раз было на этом курорте. Еще есть более поздние фотографии, сделанные перед началом Первой мировой войны, в 1914 году, 1918 году, за несколько месяцев до первого ареста. Есть ноты для хора, церковные песнопения на четыре голоса и аккомпанемент на фортепиано.

Протоиерей Кирилл Каледа:

Отец Сергий всю свою жизнь(как он подтвердил и на своем последним следствии), занимался собиранием различных церковных предметов, икон. У него в Можайске и в Москве оказалось достаточно много реликвий, которые вначале матушка, а потом сын Павел Сергеевич со своей супругой Ольгой хранили в течение длительного времени. Когда на Бутовском полигоне был открыт храм и отец Сергий был причислен к лику святых,то целый ряд реликвий был передан в храм в Бутове. Надеемся, что в ближайшее время часть этих реликвий будет представлена в музее памяти пострадавших, который создается на Бутовском полигоне.

Среди тех предметов, которые сохранились, - плат с головы преподобного Сергия Радонежского. Каким образом он оказался у отца Сергия, мы можем сейчас только гадать, но плат подписан -он с мощей преподобного Сергия. Среди вещей, которые хранятся в нашем храме и которые принадлежали священномученику Сергию, можно отметить замечательную парчовую епитрахиль. Также сохранились священнический пояс и скуфеечка отца Сергия. Есть несколько индитий (наружная одежда престола в алтаре. - Прим. ред .), плат, которые вешались, очевидно, под иконами. Их всего два, второй из них мы нередко используем в богослужениях, украшая престол нашего храма. Еще одна индития находится у нас в храме под иконой Царя-мученика.

Конечно, нельзя обойти стороной литургические святыни. У нас есть сшитый бархатный возду х (матерчатый плат, которым покрываются чаша и дискос. - Прим. ред .), очевидно,конца XIX века (мы иногда его также используем в наших богослужениях) и серебряный богослужебный набор: потир, чаша, звездица, лжица, тарель и серебряный ковшичек. Эти вещи принадлежали отцу Сергию. Наверное, он на них когда-то служил и использовал их по прямому назначению.

Особо хотелось бы сказать еще об одной святыне. Это частицы мощей благоверного князя Константина Муромского. Как я говорил, отец Сергий некоторое время находился на поселении в городе Муроме, это было в начале 30-х годов. Как раз в это время закрывались муромские монастыри, и отец Сергий, чтобы сохранить какие-то святыни, взял их к себе. В частности, он сохранил икону пророка Моисея, которая находится у нас в храме, и частицы мощей благоверного князя Константина. Мощи хранились у него дома,за иконой Спасителя, в шкафу, который служил в качестве божницы. Они были завернуты в бумагу, на которой было написано: «бл. кн. Константин Мур.» Несколько лет тому назад Сергей Павлович, внук отца Сергия, обнаружил эту святыню в шкафу.

Сергей Павлович Голощапов:

Шкаф был очень старый, он несколько раз переезжал из одной квартиры в другую и пришел в ветхое состояние. Мы решили заменить его, а для этого надо было перебрать вещи, которые в нем находились. Таким образом мы нашли эти мощи. Я счел своим долгом привезти их сюда.

Протоиерей Кирилл Каледа:

Мы взяли икону князя Константина и положили мощи в ковчег, чтобы прихожане могли прикладываться к ним: с одной стороны, прославлять подвиг древнего русского святого, а с другой стороны, прославлять подвиг нового русского святого, священномученика Сергия, который сохранил эту древнюю святыню.

- Наш рассказ о священномученике Сергие Голощапове подошел к концу.

Свя-щен-но-му-че-ник Сер-гий ро-дил-ся 6 июня 1882 го-да в Мос-ков-ской гу-бер-нии в де-ревне Бань-ки, в ко-то-рой рас-по-ла-га-лась в то вре-мя Зна-мен-ская ма-ну-фак-ту-ра По-ля-ко-ва, где его отец Иван Го-ло-ща-пов дол-гое вре-мя ра-бо-тал ху-дож-ни-ком по тка-ням. В се-мье бы-ло пя-те-ро де-тей, отец ча-сто бо-лел и по этой при-чине оста-вал-ся без ра-бо-ты. Это об-сто-я-тель-ство еще бо-лее огра-ни-чи-ва-ло скуд-ные сред-ства се-мьи. Вско-ре по-сле рож-де-ния млад-ше-го сы-на, Сер-гея, вся се-мья пе-ре-еха-ла в се-ло Алек-се-ев-ское, рас-по-ло-жен-ное на окра-ине то-гдаш-ней Моск-вы. Здесь про-шли его дет-ство и юность. Здесь он по-лу-чил пер-вые ре-ли-ги-оз-ные впе-чат-ле-ния и пред-став-ле-ния о Церк-ви и цер-ков-ной жиз-ни.
В сво-ем очер-ке о свя-том пра-вед-ном Иоанне Крон-штадт-ском он, ка-са-ясь впе-чат-ле-ний дет-ства, пи-сал: «Я был еще ре-бен-ком, ко-гда в на-шем до-ме впер-вые узна-ли о див-ном пас-ты-ре. Од-на-жды моя мать при-шла от сво-ей хо-ро-шей зна-ко-мой и ска-за-ла: “В Крон-штад-те, за Пе-тер-бур-гом, есть необык-но-вен-ный свя-щен-ник - отец Иоанн. Его окру-жа-ют тол-пы на-ро-да; он раз-да-ет день-ги бед-ным, пред-ска-зы-ва-ет бу-ду-щее и ис-це-ля-ет боль-ных. На-род окру-жа-ет его ты-ся-ча-ми”. Как сей-час пом-ню на-шу ма-лень-кую квар-тир-ку, где весть об от-це Иоанне впер-вые кос-ну-лась мо-е-го слу-ха, про-ник-ла в серд-це, в са-мую ду-шу и там глу-бо-ко за-па-ла. О нем го-во-ри-ли ча-сто на-ши род-ные и зна-ко-мые, о нем нес-лись пе-чат-но и уст-но но-вые и но-вые ве-сти, хо-ди-ло мно-го тол-ков в на-ро-де; и с той же по-ры мысль об от-це Иоанне Крон-штадт-ском уже не по-ки-да-ла ни ме-ня, ни всех чле-нов на-шей се-мьи... Ча-сто за-оч-но моя мать об-ра-ща-лась к нему с го-ря-чей прось-бой по-мо-лить-ся о том или дру-гом де-ле за нас пред пре-сто-лом Бо-жи-им. При этом го-во-ри-ла она, что за-ме-ча-ла, ко-гда о чем по-про-сит его, то ис-пол-ня-ет-ся. Этой за-оч-ной прось-бе к нему она и ме-ня на-учи-ла. И пи-шу-щий эти стро-ки сам, мно-го раз про-сив о чем-ли-бо за-оч-но мо-литв от-ца Иоан-на, по-лу-чал же-ла-е-мое».
С ран-них лет Сер-гей от-ли-чал-ся боль-шой ре-ли-ги-оз-но-стью, он пел в цер-ков-ном хо-ре и при-слу-жи-вал в ал-та-ре. Пре-по-да-ва-тель За-ко-на Бо-жия в на-чаль-ной шко-ле, ви-дя бла-го-че-сти-вое на-стро-е-ние маль-чи-ка и учи-ты-вая бед-ность се-мьи, по-ре-ко-мен-до-вал его ро-ди-те-лям от-дать Сер-гея для даль-ней-ше-го об-ра-зо-ва-ния в За-и-ко-но-спас-ское Ду-хов-ное учи-ли-ще, где обу-че-ние бы-ло бес-плат-ным. Ро-ди-те-ли по-сле-до-ва-ли его со-ве-ту. Окон-чив ду-хов-ное учи-ли-ще, Сер-гей по-сту-пил в Мос-ков-скую Ду-хов-ную се-ми-на-рию. Здесь он по-зна-ко-мил-ся с от-цом Иоан-ном Крон-штадт-ским, спо-до-бив-шись ве-ли-кой че-сти при-слу-жи-вать ему в ал-та-ре. «О Бо-же, мож-но ли опи-сать то со-сто-я-ние, в ко-то-ром на-хо-дил-ся я во вре-мя этой ли-тур-гии, со-вер-ша-е-мой от-цом Иоан-ном! - пи-сал впо-след-ствии Сер-гей Ива-но-вич. - Это бы-ло что-то по-ис-ти-не необык-но-вен-ное, невы-ра-зи-мое, что мож-но бы-ло чув-ство-вать, вос-при-ни-мать непо-сред-ствен-но ду-шою».
По окон-ча-нии в 1904 го-ду се-ми-на-рии Сер-гей Ива-но-вич был при-нят в Мос-ков-скую Ду-хов-ную ака-де-мию, ко-то-рую успеш-но окон-чил в 1908 го-ду и был остав-лен при ней на один год про-фес-сор-ским сти-пен-ди-а-том. Во вре-мя обу-че-ния в ака-де-мии Сер-гей Ива-но-вич ак-тив-но пе-ча-тал-ся в раз-лич-ных цер-ков-ных из-да-ни-ях. Бу-дучи про-фес-сор-ским сти-пен-ди-а-том, он на-пи-сал и с успе-хом за-щи-тил кан-ди-дат-скую дис-сер-та-цию на те-му «Бо-же-ствен-ность хри-сти-ан-ства», по-сле че-го был на-зна-чен на долж-ность по-мощ-ни-ка ин-спек-то-ра в Мос-ков-скую Ду-хов-ную се-ми-на-рию.
В 1908 го-ду он же-нил-ся на де-ви-це Оль-ге Бо-ри-совне Кор-мер из се-ла Алек-се-ев-ское, ко-то-рую он знал с дет-ства. По-сле свадь-бы они по-се-ли-лись в Сер-ги-е-вом По-са-де, где Сер-гей Ива-но-вич был на-зна-чен на осво-бо-див-шу-ю-ся долж-ность пре-по-да-ва-те-ля се-ми-на-рии на ка-фед-ре фило-со-фии, ло-ги-ки и пси-хо-ло-гии, по-ла-гая пре-по-да-ва-нию и уче-ным за-ня-ти-ям по-свя-тить всю свою жизнь. По-лу-чив выс-шее бо-го-слов-ское об-ра-зо-ва-ние, он по со-об-ра-же-ни-ям идей-ным не хо-тел ста-но-вить-ся свя-щен-ни-ком: бу-дучи че-ло-ве-ком сво-бо-до-мыс-ля-щим, пре-тер-пев мно-гие скор-би и труд-но-сти в сво-ем ни-щем дет-стве и юно-сти, ко-гда по-лу-че-ние об-ра-зо-ва-ния бы-ло свя-за-но для него с уси-ли-я-ми чрез-вы-чай-ны-ми, он на-хо-дил неудо-вле-тво-ри-тель-ным по-ло-же-ние Пра-во-слав-ной Церк-ви в го-су-дар-стве. На во-прос сле-до-ва-те-ля в 1937 го-ду, по-че-му, окон-чив ака-де-мию, он не стал слу-жить свя-щен-ни-ком, отец Сер-гий от-ве-тил, что в то вре-мя го-судар-ствен-ные и цер-ков-ные за-ко-ны обя-зы-ва-ли свя-щен-ни-ка быть на служ-бе у го-су-дар-ства, а это его не устра-и-ва-ло.
Несколь-ко лет, на-пол-нен-ных на-пря-жен-ным тру-дом, при-ве-ли от при-ро-ды сла-бое здо-ро-вье Сер-гея Ива-но-ви-ча в пол-ное рас-строй-ство, и в кон-це кон-цов по-яви-лись при-зна-ки за-боле-ва-ния ту-бер-ку-ле-зом. В 1913 го-ду Сер-гей Ива-но-вич вме-сте с же-ной от-пра-вил-ся в Баш-ки-рию, чтобы прой-ти курс ле-че-ния ку-мы-сом.
В 1914 го-ду на-ча-лась Пер-вая ми-ро-вая вой-на, и Сер-гей Ива-но-вич дол-жен был быть при-зван в ар-мию, но по при-чине рас-стро-ен-но-го здо-ро-вья он был осво-бож-ден от служ-бы. Вза-мен это-го он дол-жен был нести до-пол-ни-тель-ное по-слу-ша-ние - пре-по-да-вать на кур-сах при По-кров-ской об-щине се-стер ми-ло-сер-дия, на-хо-див-шей-ся на По-кров-ской ули-це в Москве. Несмот-ря на за-ня-тость на пре-по-да-ва-тель-ском по-при-ще, Сер-гей Ива-но-вич не остав-лял мыс-ли о на-уч-ной ра-бо-те и в мар-те 1916 го-да пред-ста-вил в ака-де-мию для за-щи-ты ма-ги-стер-скую дис-сер-та-цию, ко-то-рая по неиз-вест-ным при-чи-нам не бы-ла за-щи-ще-на. К это-му вре-ме-ни Сер-гей Ива-но-вич опуб-ли-ко-вал бо-лее два-дца-ти ста-тей, очер-ков и за-ме-ток в пе-ри-о-ди-че-ской цер-ков-ной пе-ча-ти.
В 1917 го-ду в Рос-сии уста-но-ви-лась бо-го-бор-че-ская власть, с при-хо-дом ко-то-рой пре-кра-ти-лось су-ще-ство-ва-ние Ду-хов-ной се-ми-на-рии, пре-кра-ти-лась и пре-по-да-ва-тель-ская де-я-тель-ность Сер-гея Ива-но-ви-ча.
В 1917-1918 го-дах в Москве про-хо-дил По-мест-ный Со-бор Рус-ской Пра-во-слав-ной Церк-ви, к ра-бо-те ко-то-ро-го Сер-гей Ива-но-вич был при-вле-чен в ка-че-стве де-ло-про-из-во-ди-те-ля, и здесь он по-зна-ко-мил-ся с Пат-ри-ар-хом Ти-хо-ном.

В это вре-мя се-мью Сер-гея Ива-но-ви-ча вы-се-ли-ли из ка-зен-ной квар-ти-ры при се-ми-на-рии - сна-ча-ла на ули-цу, а за-тем да-ли ма-лень-кую ком-на-ту в ком-му-наль-ной квар-ти-ре на Сре-тен-ке. В до-ме, несмот-ря на зим-нее вре-мя, не бы-ло ни отоп-ле-ния, ни осве-ще-ния. В ка-че-стве ото-пи-тель-но-го при-бо-ра по-сре-ди ком-на-ты сто-я-ла неболь-шая же-лез-ная печ-ка, ко-то-рую то-пи-ли сна-ча-ла ме-бе-лью, а за-тем кни-га-ми.
По-сле за-кры-тия се-ми-на-рии Сер-гей Ива-но-вич стал пре-по-да-вать рус-ский язык и ли-те-ра-ту-ру в сред-ней шко-ле (быв-шей гим-на-зии Ба-у-мерт), в ко-то-рой и сре-ди пре-по-да-ва-те-лей, и сре-ди уче-ни-ков ца-ри-ли ни-ще-та и го-лод: все си-де-ли на уро-ках в верх-ней одеж-де, и у учи-те-лей, и у уче-ни-ков слу-ча-лись го-лод-ные об-мо-ро-ки. Сер-гея Ива-но-ви-ча при-гла-си-ли чи-тать по сов-ме-сти-тель-ству лек-ции на кур-сах по-лит-про-све-та в од-ной из во-ин-ских ча-стей, что несколь-ко об-лег-чи-ло ма-те-ри-аль-ное по-ло-же-ние се-мьи, так как здесь воз-на-граж-де-ние ему вы-да-ва-лось не день-га-ми, а про-дук-та-ми.
Стра-да-ния лю-дей, го-не-ния на Рус-скую Пра-во-слав-ную Цер-ковь, лю-бовь к оте-че-ству при-ве-ли его к ре-ше-нию при-нять сан свя-щен-ни-ка, ко-то-рое окон-ча-тель-но утвер-ди-лось по-сле бе-се-ды с Пат-ри-ар-хом Ти-хо-ном. В фев-ра-ле 1920 го-да Сер-гей Ива-но-вич был ру-ко-по-ло-жен в сан диа-ко-на, а в мае то-го же го-да - в сан свя-щен-ни-ка и на-зна-чен на-сто-я-те-лем хра-ма свя-ти-те-ля Ни-ко-лая в По-кров-ском, на-про-тив По-кров-ской об-щи-ны се-стер ми-ло-сер-дия. Ря-дом с хра-мом был цер-ков-ный дом, в ко-то-ром две ком-на-ты бы-ли от-ве-де-ны на-сто-я-те-лю. Со всей энер-ги-ей пас-ты-ря, толь-ко что всту-пив-ше-го на свя-щен-ни-че-ское по-при-ще, отец Сер-гий взял-ся за де-ло бла-го-устро-е-ния и про-све-ще-ния при-хо-да. Кро-ме бо-го-слу-же-ний он ор-га-ни-зо-вал при хра-ме некое по-до-бие на-чаль-ной шко-лы для при-хо-жан, где в до-ступ-ной фор-ме разъ-яс-нял со-дер-жа-ние Свя-щен-но-го Пи-са-ния, цер-ков-ных служб и учил цер-ков-но-му пе-нию. В 1921 го-ду отец Сер-гий был воз-ве-ден в сан про-то-и-е-рея. Все это вре-мя он про-дол-жал пре-по-да-вать рус-ский язык и ли-те-ра-ту-ру в шко-ле.
В 1922 го-ду вла-сти ста-ли чи-нить пре-пят-ствия тем, кто од-новре-мен-но со слу-же-ни-ем в хра-ме за-ни-мал-ся пре-по-да-ва-тель-ской де-я-тель-но-стью в со-вет-ских об-ще-об-ра-зо-ва-тель-ных учре-жде-ни-ях. На след-ствии в 1937 го-ду про-то-и-е-рей Сер-гий ска-зал, что оста-вил слу-же-ние в хра-ме в 1922 го-ду вви-ду опуб-ли-ко-ва-ния де-кре-та, за-пре-ща-ю-ще-го свя-щен-но-слу-жи-те-лям быть пре-по-да-ва-те-ля-ми. Уй-дя из Ни-коль-ско-го хра-ма, отец Сер-гий слу-жил без за-чис-ле-ния в штат в Ни-коль-ском еди-но-вер-че-ском мо-на-сты-ре, где в это вре-мя слу-жил его то-ва-рищ по ака-де-мии епи-скоп Ни-ка-нор (Куд-ряв-цев).
В 1926 го-ду про-то-и-е-рей Сер-гий ре-шил офор-мить пен-сию по ин-ва-лид-но-сти, что бы-ло свя-за-но с угро-зой но-вой вспыш-ки ту-бер-ку-лез-но-го про-цес-са в лег-ких. Пен-сию по ин-ва-лид-но-сти он по-лу-чал неболь-шую, но оформ-ле-ние его от-но-ше-ний с граж-дан-ской вла-стью поз-во-ли-ло ему из-ба-вить-ся от то-го дву-смыс-лен-но-го по-ло-же-ния, в ко-то-ром он ока-зал-ся, бу-дучи од-новре-мен-но пре-по-да-ва-те-лем со-вет-ской шко-лы и свя-щен-ни-ком в хра-ме; став пен-си-о-не-ром, он вер-нул-ся в клир Мос-ков-ской епар-хии.
В том же го-ду отец Сер-гий был на-зна-чен на-сто-я-те-лем в храм Свя-той Тро-и-цы в Ни-кит-ни-ках в цен-тре Моск-вы. Ос-нов-ное по-ме-ще-ние хра-ма к то-му вре-ме-ни бы-ло за-кры-то, и бо-го-слу-же-ния со-вер-ша-лись в под-кле-ти церк-ви, где был рас-по-ло-жен при-дел в честь Гру-зин-ской ико-ны Бо-жи-ей Ма-те-ри. Пер-вой за-бо-той от-ца Сер-гия бы-ло вос-ста-нов-ле-ние бо-го-слу-же-ния в со-от-вет-ствии с уста-вом, - и со вре-ме-нем бо-го-слу-же-ние здесь ста-ло со-вер-шать-ся так, как оно со-вер-ша-ет-ся в мо-на-сты-рях. Пе-лись и чи-та-лись все по-ло-жен-ные сти-хи-ры.
Это яв-ле-ние бы-ло ха-рак-тер-но и для неко-то-рых дру-гих хра-мов Моск-вы, где на-сто-я-те-ля-ми ока-зы-ва-лись рев-ност-ные и неле-ност-ные пас-ты-ри. В эпо-ху бес-по-щад-ных го-не-ний для мно-гих ве-ру-ю-щих ста-ла оче-вид-на осо-бая зна-чи-мость мо-лит-вы, и преж-де все-го - мо-лит-вы цер-ков-ной. Мо-лит-ва ока-зы-ва-лась за-ча-стую са-мым на-деж-ным пу-тем ко спа-се-нию и един-ствен-ной огра-дой, под-держ-кой и за-щи-той сре-ди го-не-ний, бед и ис-ку-ше-ний. Во-круг Тро-иц-ко-го хра-ма со-брал-ся креп-кий при-ход. Здесь все при-хо-жане де-ла-ли са-ми - пе-ли, при-слу-жи-ва-ли в ал-та-ре, чи-та-ли за бо-го-слу-же-ни-ем. И все это де-ла-лось бес-плат-но. Све-чи при-хо-жане бра-ли са-ми, опус-кая по-силь-ную леп-ту в ящик.
Один из при-хо-жан хра-ма, Ва-си-лий Пет-ро-вич Са-ве-льев (впо-след-ствии ар-хи-манд-рит Сер-гий), так опи-сы-ва-ет бо-го-слу-же-ние в хра-ме: «По-сле ли-тии по-чти все све-чи и лам-па-ды бы-ли по-га-ше-ны и храм по-гру-зил-ся во мрак. Мо-ля-щи-е-ся - их бы-ло немно-го, че-ло-век трид-цать, - се-ли на ска-мьи и си-дя слу-ша-ли по-уче-ние, по-ла-гав-ше-е-ся на этот празд-нич-ный день. По-сле чте-ния по-уче-ния и ка-физм все све-тиль-ни-ки вновь бы-ли за-жже-ны и пев-чие друж-но за-пе-ли пса-лом «Хва-ли-те имя Гос-подне», и не в че-ты-рех сти-хах, как по-ет-ся обыч-но в хра-мах, а пол-но-стью. В этот мо-мент из ал-та-ря вы-шел свя-щен-ник, дер-жа в ру-ках пук го-ря-щих све-чей, ко-то-рые тут же бы-ли роз-да-ны мо-ля-щим-ся. В хра-ме ста-ло свет-ло, теп-ло и бо-га-то. Боль-шие вос-ко-вые све-чи пред ико-на-ми го-ре-ли яр-ко; под-свеч-ни-ки бле-сте-ли зо-ло-том; па-ни-ка-ди-ло си-я-ло от вос-ко-вых све-чей; ти-хо мер-ца-ли раз-но-цвет-ные лам-па-ды; бе-ло-снеж-ные узор-ча-тые по-ло-тен-ца неж-но об-ле-га-ли тем-ные ли-ки ста-рин-ных икон; ли-ца мо-ля-щих-ся све-ти-лись ра-до-стью, а пев-чие друж-но, оби-ход-ным мос-ков-ским рас-пе-вом про-дол-жа-ли петь сти-хи хва-леб-но-го псал-ма. “Иже по-ра-зи язы-ки мно-ги и из-би ца-ри креп-ки”, - пе-ли вдох-но-вен-но на од-ном кли-ро-се, и столь же вдох-но-вен-но про-дол-жал дру-гой кли-рос: “Си-о-на ца-ря Амо-рей-ска, и Ога ца-ря Ва-сан-ска, и вся цар-ства Ха-на-ан-ска”.
Окон-чив этот пса-лом, пев-чие с еще боль-шим подъ-емом за-пе-ли дру-гой пса-лом, в ко-то-ром по-вест-ву-ет-ся о том, как ве-лик и чу-ден наш Гос-подь Бог. По окон-ча-нии это-го псал-ма пе-ли ве-ли-ча-ние. По-след-ний раз ве-ли-ча-ние пе-ли все при-сут-ству-ю-щие в хра-ме. Это был мо-мент наи-боль-ше-го мо-лит-вен-но-го подъ-ема. Бы-ло ра-дост-но, так свет-ло, так празд-нич-но, как бы-ва-ет толь-ко на Пас-ху. Даль-ше сле-до-ва-ло чте-ние Еван-ге-лия, в ко-то-ром сло-ва “Сей есть Сын Мой воз-люб-лен-ный” зву-ча-ли как непре-лож-ная, Бо-же-ствен-ная ис-ти-на, оза-ря-ю-щая на-шу жизнь и воз-во-дя-щая нас от зем-ли на небо. Во вре-мя чте-ния пер-во-го ча-са по-чти все све-тиль-ни-ки бы-ли по-га-ше-ны и храм сно-ва по-гру-зил-ся во мрак. Во-круг все стих-ло, и храм на-пол-нил-ся мо-лит-вою. Толь-ко ров-ный и спо-кой-ный го-лос чте-ца на-ру-шал бла-го-го-вей-ную ти-ши-ну и раз-но-сил по хра-му сло-ва псал-мов, ко-то-рые слад-ко за-па-да-ли в раз-мяг-чен-ную ду-шу. За-ко-ны и по-ня-тия чув-ствен-но-го ми-ра, ко-то-рые обыч-но по-ра-бо-ща-ют нас, ку-да-то ис-чез-ли. Вме-сто них рас-кры-лись за-ко-ны и по-ня-тия дру-гой жиз-ни, ду-хов-ной, Хри-сто-вой, ко-то-рая вне вре-ме-ни и про-стран-ства и ко-то-рая чу-дес-но пре-об-ра-жа-ет всех при-кос-нув-ших-ся к ней чи-стым серд-цем. “Яко ты-ся-ща лет пред очи-ма Тво-има, Гос-по-ди, яко день вче-раш-ний, иже ми-мо иде”, - слы-ша-лись в за-тих-шем хра-ме сло-ва псал-мо-пев-ца.
Так, в мо-лит-вен-ной ти-шине за-кон-чи-лась празд-нич-ная утре-ня... Под боль-шие празд-ни-ки со-вер-ша-лись “все-нощ-ные бде-ния”. Это озна-ча-ло, что мы на-чи-на-ли служ-бу око-ло де-ся-ти ча-сов ве-че-ра и окан-чи-ва-ли в пять-шесть утра. Хо-тя внеш-нее убо-же-ство на-ших бо-го-слу-же-ний в та-кие празд-нич-ные дни бы-ло осо-бен-но оче-вид-но, но мы его не ви-де-ли. Теп-ло-та со-бор-ной мо-лит-вы все пре-об-ра-жа-ла, ни-ще-та рас-кры-ва-лась бо-гат-ством, а ду-ши на-ши пре-ис-пол-ня-лись свет-лой ра-до-сти. По окон-ча-нии служ-бы бы-ла брат-ская тра-пе-за. Она бы-ла убо-га, так, кое-что, но и в ней сла-дость ду-хов-ная бы-ла неизъ-яс-ни-мой. Она бы-ла от-зву-ком “ве-че-ри люб-ви” пер-вых хри-сти-ан».
Од-на-ко по-пыт-ка вос-ста-нов-ле-ния бо-го-слу-же-ния на ос-но-ве сле-до-ва-ния бук-ве цер-ков-но-го уста-ва и по-став-ле-ние имен-но его в центр при-ход-ской жиз-ни ока-за-лась не вполне удач-ной. Ар-хи-манд-рит Сер-гий (Са-ве-льев) пи-сал: «Вос-со-зда-ние цер-ков-но-го уста-ва в бо-го-слу-же-ни-ях не мог-ло быть про-стым ко-пи-ро-ва-ни-ем то-го, что на-пи-са-но в уста-ве, так как для та-ко-го бо-го-слу-же-ния необ-хо-ди-мы лю-ди, не толь-ко лю-бя-щие устав, но и жи-ву-щие в со-от-вет-ствии с ним. А та-ких лю-дей по-чти не бы-ло...
Про-то-и-е-рей Сер-гий Го-ло-ща-пов это-го не по-ни-мал. Он был убеж-ден, что устав-ное бо-го-слу-же-ние най-дет го-ря-чий от-клик сре-ди ве-ру-ю-щих и под-держ-ка ему бу-дет обес-пе-че-на. Но это-му не суж-де-но бы-ло осу-ще-ствить-ся. Ока-за-лось, что со-вер-ше-ние устав-ных служб с “неустав-ны-ми” людь-ми бы-ло та-ким труд-ным и небла-го-дар-ным де-лом, что да-же и лю-би-те-ли ста-ри-ны не про-яв-ля-ли рве-ния к то-му, чтобы его под-дер-жать. Они за-хо-ди-ли в храм, вы-ра-жа-ли свое со-чув-ствие от-цу Сер-гию, но да-ле-ки бы-ли от то-го, чтобы раз-де-лить с ним его по-все-днев-ные тру-ды.
Един-ствен-ны-ми по-мощ-ни-ка-ми на-сто-я-те-ля в со-вер-ше-нии устав-ных служб и в за-бо-тах о хра-ме бы-ла неболь-шая груп-па мо-ло-де-жи. Но и она бы-ла свя-за-на с ним не столь-ко внут-ренне, сколь-ко внешне.
При-чи-на это-го за-клю-ча-лась в том, что на-сто-я-тель имел на жизнь Церк-ви и на ее бу-ду-щее без-на-деж-но-уны-лый взгляд. Для него вос-ста-нов-ле-ние цер-ков-но-го уста-ва бы-ло са-мо-це-лью. Он смот-рел на жизнь Церк-ви, как на до-го-ра-ю-щую све-чу, в го-ре-сти скло-нив го-ло-ву. Имея та-кой взгляд, он за-мкнул-ся в сво-их устав-ных увле-че-ни-ях и сво-их ду-хов-ных де-тей ста-рал-ся на-пи-тать тем же. Но его ду-хов-ные де-ти бы-ли еще слиш-ком мо-ло-ды, чтобы удо-вле-тво-рить-ся та-кой пи-щей. Для них са-мо по-ня-тие “до-го-ра-ю-щей све-чи” бы-ло чуж-дым. До-го-рать и ча-дить мо-жет все, но не Свя-тая Цер-ковь.
Для мо-ло-дых са-мо-це-лью мог-ла быть толь-ко жизнь во Хри-сте. Вос-ста-нов-ле-ние же стро-го-го устав-но-го бо-го-слу-же-ния бы-ло необ-хо-ди-мо им лишь в той ме-ре, в ка-кой оно эту жизнь по-мо-га-ло утвер-дить.
Это раз-но-мыс-лие меж-ду про-то-и-е-ре-ем Сер-ги-ем Го-ло-ща-по-вым и наи-бо-лее жиз-не-де-я-тель-ной ча-стью об-щи-ны с те-че-ни-ем вре-ме-ни все бо-лее на-рас-та-ло и углуб-ля-лось. А так как про-то-и-е-рей Го-ло-ща-пов не спо-со-бен был пре-одо-леть это раз-но-мыс-лие, то об-щи-на бы-ла об-ре-че-на на рас-пад. Этот рас-пад про-изо-шел до-воль-но быст-ро и со-вер-шен-но неожи-дан-ным об-ра-зом.
В 1927 го-ду мит-ро-по-лит Сер-гий, за-ме-щав-ший то-гда Пат-ри-ар-ше-го Ме-сто-блю-сти-те-ля мит-ро-по-ли-та Пет-ра, на-хо-див-ше-го-ся в за-клю-че-нии, об-ра-тил-ся к ве-ру-ю-щим с воз-зва-ни-ем, ко-то-рое по-ро-ди-ло в цер-ков-ной жиз-ни глу-бо-кое вол-не-ние.
Часть цер-ков-но-го об-ще-ства осу-ди-ла мит-ро-по-ли-та Сер-гия и от-ко-ло-лась от него. В чис-ле непри-ми-ри-мых про-тив-ни-ков его ока-зал-ся и на-сто-я-тель Гру-зин-ской об-щи-ны про-то-и-е-рей Сер-гий Го-ло-ща-пов...»
В кон-це два-дца-тых го-дов на-ча-лась но-вая вол-на го-не-ний на Рус-скую Пра-во-слав-ную Цер-ковь. 30 сен-тяб-ря 1929 го-да Тро-иц-кий храм был за-крыт, а 28 ок-тяб-ря его на-сто-я-тель про-то-и-е-рей Сер-гий был аре-сто-ван и за-клю-чен в Бу-тыр-скую тюрь-му.
11 но-яб-ря сле-до-ва-тель Алек-сандр Ка-зан-ский до-про-сил свя-щен-ни-ка. На за-дан-ные ему во-про-сы отец Сер-гий от-ве-тил та-ким об-ра-зом: «При-над-ле-жа к Дмит-ров-ской груп-пе в си-лу под-чи-не-ния ее мит-ро-по-ли-ту Пет-ру Кру-тиц-ко-му, я ин-те-ре-со-вал-ся толь-ко цер-ков-ной сто-ро-ной их де-я-тель-но-сти, а их по-ли-ти-че-скую физио-но-мию я не пред-став-ляю се-бе до се-го вре-ме-ни. Прав-да, мне ино-гда при-хо-ди-лось зна-ко-мить-ся с их до-ку-мен-та-ми или с до-ку-мен-та-ми их сто-рон-ни-ков, но я как-то, по-мо-е-му, про-гля-ды-вал ан-ти-со-вет-ские ме-ста в них. Во вся-ком слу-чае, я та-ких до-ку-мен-тов, чет-ко ан-ти-со-вет-ских, не пом-ню».
20 но-яб-ря 1929 го-да Осо-бое Со-ве-ща-ние при Кол-ле-гии ОГПУ при-го-во-ри-ло от-ца Сер-гия к трем го-дам за-клю-че-ния в Со-ло-вец-ком ла-ге-ре осо-бо-го на-зна-че-ния.
По при-бы-тии в ла-герь свя-щен-ник сра-зу же был от-прав-лен на об-щие ра-бо-ты на лес-ные раз-ра-бот-ки, на-хо-див-ши-е-ся в глу-бине боль-шо-го Со-ло-вец-ко-го ост-ро-ва, пред-став-ля-ю-ще-го со-бой топ-кое, бо-ло-ти-стое и непри-год-ное для жи-лья ме-сто. На Со-лов-ки он по-пал в то вре-мя, ко-гда там еще не окон-чи-лась эпи-де-мия ти-фа, и по-сле неде-ли ра-бо-ты в ле-су отец Сер-гий тя-же-ло за-бо-лел и был по-ме-щен в цен-траль-ную боль-ни-цу ла-ге-ря.
Здесь вы-яс-ни-лось, что он хо-ро-шо зна-ет ла-тынь и име-ет выс-шее, хо-тя и бо-го-слов-ское, об-ра-зо-ва-ние. По-сле вы-здо-ров-ле-ния на-чаль-ник сан-ча-сти пред-ло-жил свя-щен-ни-ку сдать эк-за-мен на по-мощ-ни-ка ле-ка-ря. Сдав эк-за-мен, отец Сер-гий остал-ся в сан-ча-сти в ка-че-стве по-мощ-ни-ка ле-ка-ря, что по-мог-ло ему вы-жить, несмот-ря на сла-бое здо-ро-вье, в усло-ви-ях ла-ге-ря.
В сан-ча-сти бы-ло мно-го ве-ру-ю-щих, и под боль-шие празд-ни-ки они со-вер-ша-ли бо-го-слу-же-ния, что яв-ля-лось для них боль-шим уте-ше-ни-ем. Од-на-ко служ-бы эти ла-гер-ным на-чаль-ством не раз-ре-ша-лись, и вре-мя от вре-ме-ни адми-ни-стра-ция ла-ге-ря обыс-ки-ва-ла ба-ра-ки, изы-мая все ве-щи и кни-ги, от-но-ся-щи-е-ся к бо-го-слу-же-нию. Так, в ок-тяб-ре 1930 го-да у про-то-и-е-рея Сер-гия бы-ли изъ-яты бо-го-слу-жеб-ные кни-ги, епи-тра-хиль, по-ру-чи, просфо-ры, за-пас-ные Да-ры, икон-ки, ка-диль-ни-ца и ла-дан.
Сра-зу же по-сле аре-ста свя-щен-ни-ка его се-мья бы-ла вы-се-ле-на в ком-на-ту, ко-то-рая яв-ля-лась сто-рож-кой, где ко-гда-то жил один сто-рож, те-перь она бы-ла раз-го-ро-же-на до-ща-ты-ми пе-ре-го-род-ка-ми на че-ты-ре тем-ных и сы-рых ком-на-туш-ки.
Ле-том 1931 го-да про-то-и-е-рей Сер-гий был вы-слан из Со-лов-ков в го-род Ме-зень Ар-хан-гель-ской об-ла-сти. То-гда же в Москве бы-ла аре-сто-ва-на его же-на, ко-то-рая так-же бы-ла со-сла-на в Ме-зень. Усло-вия жиз-ни здесь бы-ли крайне су-ро-вы-ми, ра-бо-та ес-ли и бы-ла, то толь-ко физи-че-ская, ко-то-рая и от-цу Сер-гию, и его жене бы-ла не по си-лам. Жи-ли они, сни-мая про-ход-ную ком-на-ту у не от-ли-чав-ших-ся доб-ро-же-ла-тель-но-стью хо-зя-ев, а кор-ми-лись тем, что уда-ва-лось вы-ру-чить за да-ва-е-мые ими уро-ки и от про-да-жи бу-маж-ных цве-тов, ко-то-рые они на-учи-лись здесь де-лать.
Ле-том 1934 го-да срок ссыл-ки окон-чил-ся и им раз-ре-ше-но бы-ло вы-ехать из Ар-хан-гель-ской об-ла-сти в цен-траль-ную Рос-сию. Они по-се-ли-лись в го-ро-де Му-ро-ме Вла-ди-мир-ской об-ла-сти. Через пол-то-ра го-да им раз-ре-ши-ли пе-ре-се-лить-ся бли-же к Москве, но не бли-же ста ки-ло-мет-ров. Они вы-бра-ли Мо-жайск и по-се-ли-лись здесь. Мо-жайск в то вре-мя был пе-ре-пол-нен людь-ми, вер-нув-ши-ми-ся из ссы-лок и ла-ге-рей, бы-ло труд-но най-ти квар-ти-ру и невоз-мож-но бы-ло най-ти ра-бо-ту. У от-ца Сер-гия в это вре-мя обост-ри-лись его бо-лез-ни и к быв-шим при-ба-ви-лись тро-фи-че-ские яз-вы на но-гах. В 1936 го-ду жене свя-щен-ни-ка Оль-ге Бо-ри-совне раз-ре-ши-ли вер-нуть-ся в Моск-ву. Она устро-и-лась дом-ра-бот-ни-цей, и с это-го вре-ме-ни у се-мьи по-явил-ся неболь-шой, но по-сто-ян-ный за-ра-бо-ток.
По сви-де-тель-ству сы-на, свя-щен-ник в это тя-же-лое вре-мя, ко-гда не ви-де-лось ни-ка-кой пер-спек-ти-вы на улуч-ше-ние об-сто-я-тельств жиз-ни в бу-ду-щем, не толь-ко не па-дал сам ду-хом, но и под-дер-жи-вал всех, кто об-ра-щал-ся к нему за по-мо-щью. В кро-хот-ной ком-нат-ке, ко-то-рую он сни-мал в Мо-жай-ске, отец Сер-гий устро-ил ма-лень-кий ал-тарь и здесь со-вер-шал утрен-ние и ве-чер-ние служ-бы, го-ря-чо мо-лясь за всех страж-ду-щих и го-ни-мых хри-сти-ан.
Про-то-и-е-рей Сер-гий был аре-сто-ван 7 де-каб-ря 1937 го-да во вре-мя со-вер-ше-ния все-нощ-ной в сво-ей кро-хот-ной ком-нат-ке и за-клю-чен в тюрь-му в го-ро-де Мо-жай-ске. На сле-ду-ю-щий день со-сто-ял-ся до-прос.
- Чем вы за-ни-ма-лись, про-жи-вая в Мо-жай-ске? - спро-сил сле-до-ва-тель.
- Про-жи-вая в Мо-жай-ске в те-че-ние двух лет, я ни-где не ра-бо-тал. Пе-ри-о-ди-че-ски я да-вал уро-ки на до-му в Москве.
- Для ка-кой це-ли вы име-е-те об-ла-че-ние и ряд дру-гих цер-ков-ных ве-щей?
- Я ин-те-ре-со-вал-ся и ин-те-ре-су-юсь ар-хео-ло-ги-че-ской и ху-до-же-ствен-ной сто-ро-ной цер-ков-ных ве-щей, и со-би-рал их в те-че-ние всей свой жиз-ни.
- За-ни-ма-е-тесь ли вы неза-кон-ным бо-го-слу-же-ни-ем и где?
- Неза-кон-ным бо-го-слу-же-ни-ем я не за-ни-мал-ся.
- Ка-кую вы ве-ли контр-ре-во-лю-ци-он-ную де-я-тель-ность сре-ди на-се-ле-ния?
- Ни-ка-кой контр-ре-во-лю-ци-он-ной аги-та-ции сре-ди на-се-ле-ния я не вел.
В тот же день был до-про-шен хо-зя-ин до-ма, в ко-то-ром жил отец Сер-гий; он по-ка-зал, что ему при-хо-ди-лось бы-вать в ком-на-те, где жил свя-щен-ник, и ви-деть в ней цер-ков-ное об-ла-че-ние, да-ро-хра-ни-тель-ни-цу, цер-ков-ные со-су-ды, под-свеч-ни-ки, ча-ши, ка-ди-ло, ла-дан, све-чи и уголь для ка-ди-ла. Ис-хо-дя из это-го он по-ла-га-ет, что свя-щен-ник ухо-дил по ве-че-рам с сум-кой и за-ни-мал-ся неза-кон-ным бо-го-слу-же-ни-ем, не воз-вра-ща-ясь на квар-ти-ру по два-три ча-са.
- Что вам из-вест-но о контр-ре-во-лю-ци-он-ной де-я-тель-но-сти свя-щен-ни-ка? - спро-сил сви-де-те-ля сле-до-ва-тель.
- О контр-ре-во-лю-ци-он-ной аги-та-ции свя-щен-ни-ка ска-зать ни-че-го не мо-гу, так как он вел се-бя очень скрыт-но и мне с ним не при-хо-ди-лось раз-го-ва-ри-вать.
На сле-ду-ю-щий день бы-ло со-став-ле-но об-ви-ни-тель-ное за-клю-че-ние, в ко-то-ром го-во-ри-лось: «Бу-дучи до-про-шен-ным в ка-че-стве об-ви-ня-е-мо-го, Го-ло-ща-пов ви-нов-ным се-бя не при-знал, но до-ста-точ-но ули-ча-ет-ся по-ка-за-ни-я-ми сви-де-те-ля».
16 де-каб-ря трой-ка НКВД при-го-во-ри-ла свя-щен-ни-ка к рас-стре-лу. Про-то-и-е-рей Сер-гий Го-ло-ща-пов был рас-стре-лян 19 де-каб-ря 1937 го-да и по-гре-бен в без-вест-ной об-щей мо-ги-ле на по-ли-гоне Бу-то-во под Моск-вой.

Игу-мен Да-мас-кин (Ор-лов-ский)

«Жи-тия но-во-му-че-ни-ков и ис-по-вед-ни-ков Рос-сий-ских ХХ ве-ка Мос-ков-ской епар-хии. Де-кабрь». Тверь, 2004 год, стр. 46-62.

) - протоиерей Русской православной церкви.

Сергей Голощапов
Сергей Иванович Голощапов
Рождение	18 (6) июня (1882-06-06 ) посёлок Баньки (близ Павшина), Московская губерния , Российская империя
Смерть	19 декабря (1937-12-19 ) (55 лет) Бутовский полигон , Московская область , СССР
Почитается	Русская православная церковь
Прославлен	27 декабря 2000 года
В лике	священномученик
День памяти	20 декабря , 22 августа
Подвижничество	священномученик

Образование

В лагере и ссылке

4 октября 1929 года был арестован, заключён в Бутырскую тюрьму. Приговорён к трём годам лишения свободы, срок заключения отбывал в Соловецком лагере особого назначения. Находился на общих работах, где тяжело заболел (сердечный приступ и сыпной тиф). Находился на лечении в санитарной части лагеря, затем работал помощником провизора (как знающий латинский язык) и лекарским помощником. В 1932 году выслан в город Мезень Архангельской области , куда также сослали и его жену. Семья жила в бедности за счёт частных уроков, изготовления и продажи бумажных цветов.

Сергей Иванович Голощапов (18 июня , посёлок Баньки (близ Павшина), Московская губерния - 19 декабря , Бутовский полигон , Московская область) - протоиерей Русской православной церкви.

Семья

Отец, Иван Александрович, был художником по тканям на Знаменской мануфактуре. По болезни лишился работы, семья бедствовала, но её объединяла и укрепляла глубокая религиозность.

Жена - Ольга Борисовна (умерла в 1963 год). Сын - Павел, соавтор биографической работы о своём отце.

Образование

В лагере и ссылке

Труды

• Учение Св. Писания о кончине мира и предположение новейших учёных о запустении или же разрушении Земли и окружающих её небесных тел // Душеполезное чтение. 1908, № 10, 11, 12.
• Православное богослужение и его значение для обновления религиозно-церковной жизни. СПб, 1909.
• Вера в чудеса с точки зрения современной богословской науки // Вера и Разум, 1912. № 5, 6, 8.

Напишите отзыв о статье "Голощапов, Сергей Иванович"

Примечания

Библиография

• Голубцов С., протодиакон , Голощапов П. Исповедник и мученик протоиерей Сергий Голощапов, -М.:, 1999.
• .

Отрывок, характеризующий Голощапов, Сергей Иванович

Теперь он часто вспоминал свой разговор с князем Андреем и вполне соглашался с ним, только несколько иначе понимая мысль князя Андрея. Князь Андрей думал и говорил, что счастье бывает только отрицательное, но он говорил это с оттенком горечи и иронии. Как будто, говоря это, он высказывал другую мысль – о том, что все вложенные в нас стремленья к счастью положительному вложены только для того, чтобы, не удовлетворяя, мучить нас. Но Пьер без всякой задней мысли признавал справедливость этого. Отсутствие страданий, удовлетворение потребностей и вследствие того свобода выбора занятий, то есть образа жизни, представлялись теперь Пьеру несомненным и высшим счастьем человека. Здесь, теперь только, в первый раз Пьер вполне оценил наслажденье еды, когда хотелось есть, питья, когда хотелось пить, сна, когда хотелось спать, тепла, когда было холодно, разговора с человеком, когда хотелось говорить и послушать человеческий голос. Удовлетворение потребностей – хорошая пища, чистота, свобода – теперь, когда он был лишен всего этого, казались Пьеру совершенным счастием, а выбор занятия, то есть жизнь, теперь, когда выбор этот был так ограничен, казались ему таким легким делом, что он забывал то, что избыток удобств жизни уничтожает все счастие удовлетворения потребностей, а большая свобода выбора занятий, та свобода, которую ему в его жизни давали образование, богатство, положение в свете, что эта то свобода и делает выбор занятий неразрешимо трудным и уничтожает самую потребность и возможность занятия.
Все мечтания Пьера теперь стремились к тому времени, когда он будет свободен. А между тем впоследствии и во всю свою жизнь Пьер с восторгом думал и говорил об этом месяце плена, о тех невозвратимых, сильных и радостных ощущениях и, главное, о том полном душевном спокойствии, о совершенной внутренней свободе, которые он испытывал только в это время.
Когда он в первый день, встав рано утром, вышел на заре из балагана и увидал сначала темные купола, кресты Ново Девичьего монастыря, увидал морозную росу на пыльной траве, увидал холмы Воробьевых гор и извивающийся над рекою и скрывающийся в лиловой дали лесистый берег, когда ощутил прикосновение свежего воздуха и услыхал звуки летевших из Москвы через поле галок и когда потом вдруг брызнуло светом с востока и торжественно выплыл край солнца из за тучи, и купола, и кресты, и роса, и даль, и река, все заиграло в радостном свете, – Пьер почувствовал новое, не испытанное им чувство радости и крепости жизни.
И чувство это не только не покидало его во все время плена, но, напротив, возрастало в нем по мере того, как увеличивались трудности его положения.
Чувство это готовности на все, нравственной подобранности еще более поддерживалось в Пьере тем высоким мнением, которое, вскоре по его вступлении в балаган, установилось о нем между его товарищами. Пьер с своим знанием языков, с тем уважением, которое ему оказывали французы, с своей простотой, отдававший все, что у него просили (он получал офицерские три рубля в неделю), с своей силой, которую он показал солдатам, вдавливая гвозди в стену балагана, с кротостью, которую он выказывал в обращении с товарищами, с своей непонятной для них способностью сидеть неподвижно и, ничего не делая, думать, представлялся солдатам несколько таинственным и высшим существом. Те самые свойства его, которые в том свете, в котором он жил прежде, были для него если не вредны, то стеснительны – его сила, пренебрежение к удобствам жизни, рассеянность, простота, – здесь, между этими людьми, давали ему положение почти героя. И Пьер чувствовал, что этот взгляд обязывал его.

В ночь с 6 го на 7 е октября началось движение выступавших французов: ломались кухни, балаганы, укладывались повозки и двигались войска и обозы.
В семь часов утра конвой французов, в походной форме, в киверах, с ружьями, ранцами и огромными мешками, стоял перед балаганами, и французский оживленный говор, пересыпаемый ругательствами, перекатывался по всей линии.
В балагане все были готовы, одеты, подпоясаны, обуты и ждали только приказания выходить. Больной солдат Соколов, бледный, худой, с синими кругами вокруг глаз, один, не обутый и не одетый, сидел на своем месте и выкатившимися от худобы глазами вопросительно смотрел на не обращавших на него внимания товарищей и негромко и равномерно стонал. Видимо, не столько страдания – он был болен кровавым поносом, – сколько страх и горе оставаться одному заставляли его стонать.
Пьер, обутый в башмаки, сшитые для него Каратаевым из цибика, который принес француз для подшивки себе подошв, подпоясанный веревкою, подошел к больному и присел перед ним на корточки.
– Что ж, Соколов, они ведь не совсем уходят! У них тут гошпиталь. Может, тебе еще лучше нашего будет, – сказал Пьер.
– О господи! О смерть моя! О господи! – громче застонал солдат.
– Да я сейчас еще спрошу их, – сказал Пьер и, поднявшись, пошел к двери балагана. В то время как Пьер подходил к двери, снаружи подходил с двумя солдатами тот капрал, который вчера угощал Пьера трубкой. И капрал и солдаты были в походной форме, в ранцах и киверах с застегнутыми чешуями, изменявшими их знакомые лица.
Капрал шел к двери с тем, чтобы, по приказанию начальства, затворить ее. Перед выпуском надо было пересчитать пленных.
– Caporal, que fera t on du malade?.. [Капрал, что с больным делать?..] – начал Пьер; но в ту минуту, как он говорил это, он усумнился, тот ли это знакомый его капрал или другой, неизвестный человек: так непохож был на себя капрал в эту минуту. Кроме того, в ту минуту, как Пьер говорил это, с двух сторон вдруг послышался треск барабанов. Капрал нахмурился на слова Пьера и, проговорив бессмысленное ругательство, захлопнул дверь. В балагане стало полутемно; с двух сторон резко трещали барабаны, заглушая стоны больного.
«Вот оно!.. Опять оно!» – сказал себе Пьер, и невольный холод пробежал по его спине. В измененном лице капрала, в звуке его голоса, в возбуждающем и заглушающем треске барабанов Пьер узнал ту таинственную, безучастную силу, которая заставляла людей против своей воли умерщвлять себе подобных, ту силу, действие которой он видел во время казни. Бояться, стараться избегать этой силы, обращаться с просьбами или увещаниями к людям, которые служили орудиями ее, было бесполезно. Это знал теперь Пьер. Надо было ждать и терпеть. Пьер не подошел больше к больному и не оглянулся на него. Он, молча, нахмурившись, стоял у двери балагана.
Когда двери балагана отворились и пленные, как стадо баранов, давя друг друга, затеснились в выходе, Пьер пробился вперед их и подошел к тому самому капитану, который, по уверению капрала, готов был все сделать для Пьера. Капитан тоже был в походной форме, и из холодного лица его смотрело тоже «оно», которое Пьер узнал в словах капрала и в треске барабанов.
– Filez, filez, [Проходите, проходите.] – приговаривал капитан, строго хмурясь и глядя на толпившихся мимо него пленных. Пьер знал, что его попытка будет напрасна, но подошел к нему.
– Eh bien, qu"est ce qu"il y a? [Ну, что еще?] – холодно оглянувшись, как бы не узнав, сказал офицер. Пьер сказал про больного.
– Il pourra marcher, que diable! – сказал капитан. – Filez, filez, [Он пойдет, черт возьми! Проходите, проходите] – продолжал он приговаривать, не глядя на Пьера.
– Mais non, il est a l"agonie… [Да нет же, он умирает…] – начал было Пьер.
– Voulez vous bien?! [Пойди ты к…] – злобно нахмурившись, крикнул капитан.
Драм да да дам, дам, дам, трещали барабаны. И Пьер понял, что таинственная сила уже вполне овладела этими людьми и что теперь говорить еще что нибудь было бесполезно.
Пленных офицеров отделили от солдат и велели им идти впереди. Офицеров, в числе которых был Пьер, было человек тридцать, солдатов человек триста.
Пленные офицеры, выпущенные из других балаганов, были все чужие, были гораздо лучше одеты, чем Пьер, и смотрели на него, в его обуви, с недоверчивостью и отчужденностью. Недалеко от Пьера шел, видимо, пользующийся общим уважением своих товарищей пленных, толстый майор в казанском халате, подпоясанный полотенцем, с пухлым, желтым, сердитым лицом. Он одну руку с кисетом держал за пазухой, другою опирался на чубук. Майор, пыхтя и отдуваясь, ворчал и сердился на всех за то, что ему казалось, что его толкают и что все торопятся, когда торопиться некуда, все чему то удивляются, когда ни в чем ничего нет удивительного. Другой, маленький худой офицер, со всеми заговаривал, делая предположения о том, куда их ведут теперь и как далеко они успеют пройти нынешний день. Чиновник, в валеных сапогах и комиссариатской форме, забегал с разных сторон и высматривал сгоревшую Москву, громко сообщая свои наблюдения о том, что сгорело и какая была та или эта видневшаяся часть Москвы. Третий офицер, польского происхождения по акценту, спорил с комиссариатским чиновником, доказывая ему, что он ошибался в определении кварталов Москвы.